— Поклявшись поддерживать тебя, я не знал, что постигнет этот мир, если ты станешь королем. Теперь я обязан поддерживать принца Феликса, даже преступив клятву.

— Эммаска не может быть королем, — возразил Дамон-Рафаэль. — Это один из старейших законов.

— Если бы ты был достоин стать королем, то не двинул бы сюда армии, пытаясь расширить свои владения за счет северных земель, — сердито бросил Эллерт. — Ты бы подождал до тех пор, пока Совет не предложит тебе трон.

— Как я могу лучше послужить своему королевству, чем расширяя его границы? — удивился Дамон-Рафаэль. — Полно, Эллерт, нам нет нужды ссориться… У Кассандры есть сестра-недестро, похожая на нее как две капли воды. Ты получишь ее в жены и станешь моим главным советником. Мне понадобится человек, обладающий твоей силой и предвидением. Как говорится, «без брата и спина не прикрыта», и поверь мне, это правда. Давай забудем о своих раздорах, обнимемся и будем друзьями.

«Это безнадежно», — подумал Эллерт. Когда Дамон-Рафаэль протянул к нему руки, он сразу же ощутил кинжал, скрытый в рукаве старшего брата.

«Значит, он даже не может открыто сразить меня. Он предпочитает обнять меня и вонзить мне нож в сердце, прикрываясь братским поцелуем… О брат мой!»

Сделав шаг навстречу Дамону-Рафаэлю, Эллерт потянулся своим лараном, отточенным в Неварсине и доведенным до совершенства в Башне Хали. Дамон-Рафаэль застыл, не в силах сдвинуться с места, и кинжал, который он держал в руке, предательски блеснул из-под рукава. Он сопротивлялся изо всех сил, изнемогая от напряжения. Пот градом катился по его лбу, но Эллерт лишь печально покачал головой.

— Значит, так, брат? Одной рукой собираешься обнять, а другой ударить? И ты полагаешь, именно это сделает тебя настоящим королем? Нет, Дамон-Рафаэль, — с грустью добавил Эллерт и вошел в контакт с разумом своего брата. — Смотри, каким королем ты станешь, — брат, отказавшийся от братских уз!

Его ларан затопил сознание Дамона-Рафаэля образами будущего: битвы, кровь и насилие, неутомимый подъем к власти, разрушенные Домены, превращенные в дикие пустоши… люди, в чьем разуме сидела лишь мысль о слепом повиновении… земля, изуродованная невиданным, чудовищным оружием… народы, склонившиеся перед тираном, взрастившим в сердцах такую ненависть к себе, какой не бывало от начала времен…

— Нет, нет, — прошептал Дамон-Рафаэль, судорожно стиснув рукоять кинжала. — Не показывай мне больше! Я не буду таким королем!

— Не будешь? Ты обладаешь лараном рода Хастуров, позволяющим предвидеть будущее; можешь сам убедиться, каким правителем ты станешь.

Эллерт освободил разум своего брата, но продолжал удерживать его тело в неподвижности.

— Не доверяй ничьим суждениям, кроме собственных. Загляни в себя.

Он видел, как выражение ненависти на лице Дамона-Рафаэля сменяется бесконечным ужасом и отвращением, а затем решимостью и непонятной убежденностью. Одним яростным усилием Дамон-Рафаэль освободился от хватки Эллерта и занес кинжал. Эллерт стоял перед ним, зная, что в следующую секунду он может оказаться поверженным к ногам своего брата.

— Я не буду таким королем, — прошептал Дамон-Рафаэль так тихо, что Эллерт едва расслышал его слова. — Говорю тебе: я не буду!

Он размахнулся и вонзил кинжал себе в грудь.

— Даже ты не можешь предвидеть всего, братишка, — прохрипел он, осев на землю. Ярко-красная кровь выплеснулась изо рта, и Эллерт ощутил, как сознание брата угасает, растворяясь в бесконечности.

29

Армии, стоявшие лагерем в долине, рассеялись, но гром по-прежнему перекатывался в горах, и редкие вспышки молний озаряли хмурое небо. Когда Эллерт вошел в нижний зал замка Алдаран, Кассандра испуганно взглянула на него:

— С тех пор как она сразила Скатфелла, гром не прекращался ни на минуту. И знаешь, она не подпускает к себе Ренату.

Голова Дорилис покоилась на коленях у Донела. Девушка выглядела больной; время от времени ее трясло словно в лихорадке. Она крепко сжимала руку Донела. Когда Кассандра подошла к постели, Дорилис с усилием открыла глаза.

— У меня так болит голова от этого грома, — прошептала она. — Я не могу остановить его. Ты поможешь мне, Кассандра?

Кассандра склонилась над ней:

— Попробую. Но думаю, ты просто переутомилась, чиа.

Она взяла вялые пальцы девушки в свои, но тут же отпрянула с невольным вскриком. Дорилис неистово зарыдала:

— Я не хотела этого, клянусь! Это продолжается, и я не могу остановиться. Я сделала это с Маргали и с Кэти, когда она одевала меня. Пожалуйста, Кассандра, прекрати это! Неужели никто не может прогнать гром и молнии?

Дом Микел с посеревшим от беспокойства лицом приблизился к дочери:

— Ш-шш, моя драгоценная, никто тебя не винит. — Он умоляюще взглянул на Кассандру. — Вы можете помочь ей? Донел, твой ларан сродни ее; разве ты не можешь ничего сделать для нее?

— Если бы я мог… — пробормотал Донел, укачивая сестру в своих объятиях. Дорилис немного успокоилась, и Кассандра скрепя сердце снова взяла ее за руку. На этот раз ничего не произошло, но она никак не могла справиться со страхом, мешавшим достигнуть состояния отрешенности, необходимого для обследования. Перехватив ее взгляд над головой Дорилис, Рената уловила ее мысль: «Было бы гораздо лучше, если бы ты могла это сделать. У тебя больше опыта».

— Я дам тебе лекарство для сна, — наконец сказала она. — Может быть, тебе нужно всего лишь хорошенько выспаться, чиа.

Когда Рената принесла снотворное, Донел поднес чашку к губам девушки. Дорилис послушно проглотила жидкость.

— Я боюсь засыпать, — жалобно прошептала она. — Мне снятся ужасные сны. Я слышу, как падает башня, а гром гремит не переставая. Все грозы теперь бушуют у меня в голове…

— Разреши мне отнести тебя в постель, Дорилис, — сказал Донел.

— Нет, нет! — воскликнула она, цепляясь за него. — Пожалуйста, я так боюсь остаться одна! Останься со мной, Донел, не уходи!

— Я останусь с тобой, пока ты не заснешь, — со вздохом пообещал тот и жестом попросил Кассандру следовать за ним.

Донел отнес Дорилис в ее комнату, уложил в постель и вызвал служанок, которые помогли ей раздеться. Но даже лежа в постели под теплой периной, она не хотела отпускать руку брата. Она что-то прошептала так тихо, что Кассандра не расслышала, и Донел нежно погладил ее щеку другой рукой.

— Сейчас не время говорить об этом, чиа. Ты больна. Когда ты снова станешь здоровой и сильной, тогда будет, как ты хочешь. Я же обещал тебе.

Он наклонился, чтобы поцеловать ее в лоб, но Дорилис притянула его голову к себе, и их губы встретились. Ее поцелуй отнюдь не походил на поцелуй ребенка. Донел в замешательстве отвернулся:

— Спи, девочка, спи. Ты устала. Набирайся сил перед сегодняшним праздником.

— Да, — сонно прошептала она. — Впервые я займу высокое место леди Алдаран, а ты сядешь рядом со мной… муж мой.

Сильное снотворное уже начало оказывать свое воздействие. Глаза Дорилис закрылись, но она не отпустила руку Донела. Прошло довольно много времени, прежде чем ее пальцы расслабились настолько, что он смог освободиться, не разбудив ее. Кассандра, видевшая все это, тоже испытывала смущение, хотя прекрасно понимала, почему Донел пригласил ее сюда.

«Она не в себе. Нам нельзя винить ее, ведь она в последние дни жила в огромном напряжении. Бедная девочка!» Но в глубине души Кассандра понимала: Дорилис отлично сознает, что и почему она делает.

Когда они вернулись в коридор, Рената вопросительно взглянула на Донела.

— Да, она заснула, — сказал он. — Во имя всех богов, кузина, какое снадобье ты ей дала?

Рената объяснила. Глаза Донела широко распахнулись.

— Это? Ребенку?

— Такая доза слишком велика даже для взрослого, умирающего от черной немочи, — пробормотал дом Микел. — Это не опасно?

— Я не решилась дать более слабое средство, — ответила Рената. — Слушайте!